Тайны кладов

Раньше кладом называли любую вещь, которую куда-нибудь положил хозяин (иногда – кладь). И вовсе не обязательно, чтобы это была какая-то драгоценность, к тому же надежно спрятанная. Достаточно того, что эта вещь была нужной ее хозяину.

Кладом так же часто называли хорошего человека.

Но нас сейчас интересуют настоящие клады, зарытые

глубоко под землей. Они никогда не оставались без присмотра – их охранял от людей особый дух, кладовой. Бывало и так, что уних появлялся новый хозяин. И это был не человек, а волшебное животное или дух умершего. Ими могли быть:белая змея или Полоз, Хозяйка горы или Горный батюшка, легендарный разбойник Кудеяр или Степан Разин,чудь белоглазая или паны. И даже жена царя Лжедмитрия Марина Мнишек, которую в народе считали ведьмой. Про нее на Урале рассказывали: «Маринка — беглая царица, заколдовала скрытые на Яике (так называли реку Урал до 1775 года) сокровища и убила одного из своих сподвижников. „Карауль же теперь!" — сказала убитому и велела засыпать землей и лодку с казной, и убитого слугу».

Хозяевами могли быть и просто всякие черти, бесы и прочая нечисть – такай, какой ее описал Николай Васильевич Гоголь в повести «Вечера на хуторе близь Диканьки», глава «Заколдованное место»: «Глядь, в стороне от дорожки на могилке вспыхнула свечка.

- Вишь! - стал дед и руками подперся в бока, и глядит: свечка потухла; вдали и немного подалее загорелась другая. - Клад! - закричал дед. - Я ставлю бог знает что, если не клад! - и уже поплевал было в руки, чтобы копать, да спохватился, что нет при нем ни заступа, ни лопаты. - Эх, жаль! ну, кто знает, может быть, стоит только поднять дерн, а он тут и лежит, голубчик!..Стал копать - земля мягкая, заступ так и уходит. Вот что-то звукнуло. Выкидавши землю, увидел он котел.

- А, голубчик, вот где ты! - вскрикнул дед, подсовывая под него
заступ.
- А, голубчик, вот где ты! - запищал птичий нос, клюнувши котел.
Посторонился дед и выпустил заступ.
- А, голубчик, вот где ты! - заблеяла баранья голова с верхушки дерева.
- А, голубчик, вот где ты! - заревел медведь, высунувши из-за дерева свое рыло.

Дрожь проняла деда.
- Да тут страшно слово сказать! - проворчал он про себя.
- Тут страшно слово сказать! - пискнул птичий нос.
- Страшно слово сказать! - заблеяла баранья голова.
- Слово сказать! - ревнул медведь.
- Гм... - сказал дед и сам перепугался.
- Гм! - пропищал нос.
- Гм! - проблеял баран.
- Гум! - заревел медведь.

Со страхом оборотился он: боже ты мой, какая ночь! ни звезд, ни месяца; вокруг провалы; под ногами круча без дна; над головою свесилась гора и вот-вот, кажись, так и хочет оборваться на него! И чудится деду, что из-за нее мигает какая-то харя: у! у! нос - как мех в кузнице; ноздри - хоть по ведру воды влей в каждую! губы, ей-богу, как две колоды! красные очи выкатились наверх, и еще и язык высунула и дразнит!
- Черт с тобою! - сказал дед, бросив котел. - На тебе и клад твой!»

Наверное, это был заговоренный клад, который закапывали со словами: «Не доставайся ты никому!». Именно такие клады охранялись всякой нечистью и показывались в виде горящих свечек.

Для того чтобы человек не мог отнять у бесов их драгоценности, нужен был сторож, которого, как считали крестьяне, нечистые духи выбирали из своих.

Выборы они устраивали обычно в ночь на Ивана Купала, но не каждый год. Избранный кладовой мог нести свою службу очень долго: лет двести, а то и больше. Ему полагалась особая форма: серебряный кафтан и серебряные же башмаки, на голову - золотая шапочка. Именно с таким старичком и встретился один орловский кладоискатель. Пошел он на особое место – Городище, и давай копать. Рыл он, рыл, весь вспотел и присел отдохнуть.

Видит вдруг: Городище само раскрылось на две половины. Вышел оттуда старичок, да и говорит мужичку: «Зачем ты роешь, беду на себя накликаешь, я вот тоже копал, копал, да сюда и попал; беги лучше скорей, а то товарищем мне будешь». Ну, мужик послушался, убежал от греха подальше, а то и сам кладовым бы стал!

Были и кладовые женщины, кладовицы. Одна такая приснилась новгородскому крестьянину и во сне попросила его: «Освободи ты меня от заклятия, отпусти душу мою на покаяние. Вот уж двести лет я томлюсь и мучаюсь. Была я богатая, много было у меня серебра, золота и драгоценных каменьев, да злые люди убили меня, добро мое ограбили и зарыли вместе с телом на острове в болоте. Если бы только убили меня, да так и оставили, я бы мученический венец приняла. А душегубы заколдовали и меня, и клад».

Мужик побоялся, а зря, ведь клады бывают разные: одни – опасные, на которых наложено заклятие, а другие – безопасные, закопанные добрыми людьми. Да и заклятие тоже можно было обойти. Некогда жил в Севском уезде (Севск - город в Брянской области, на реке; известен с 1146 года) один богатый, но очень скупой поп. Вот накануне Ивана Купалы положил клад в землю, с таким заговором: «Достанься мой клад только тому, кто, трех ден молоден, на кочете перепашет». Эти слова подслушал мужик, работник попа, да только не понял, что же они означают. Хотел он просто выкопать клад, да так ничего в земле и не обнаружил. Тогда решил крестьянин посоветоваться со своей женой, известно ведь, что одна голова – хорошо, а две лучше. А жена его сразу смекнула, что к чему. И сказала она мужу вот что: «Сделай маленькую соху, и вот я беременна, — когда рожу, ты на третий день возьми младенца, петуха и соху.

Запряги петуха в соху, младенца посади на петуха и, придерживая его рукой, перепаши то место». Мужик удивился, но сделал все в точности, как жена сказала. И тут же клад обнаружился. Он его домой отнес и с тех пор зажили эти крестьяне припеваючи, за что в деревне их прозвали Скоробогатыми, а у их потомков это прозвище стало наследственной фамилией, да и по сей день в России много Скоробогатовых (известен, например, Константин Васильевич Скоробогатов (1887-1969 годы) - актер, народный артист СССР).


Мужику Скоробогатову повезло, видно не успели еще приставить к поповскому кладу охранника. В других случаях кладовики сурового испытывали человека, пожелавшего разбогатеть на дармовщину. Бывало, устраивали они видимость чудовищной бури, когда столетние деревья будто бы ломались как спички и падали, круша все, что попадалось им на пути. Да только вот, убегать, отмахиваться или как-то иначе защищаться от падающих стволов и веток нельзя, ведь это и было испытание на храбрость. На самом же деле деревья не падали, а продолжали стоять нерушимо там, где и выросли. Если же человек пугался, начинал кричать, то он сразу же попадал под власть кладового. Тот мог, и в самом-то деле, свалиться на человека какое-нибудь дерево. А смелому все нипочем!

Но мнимый вихрь и падающие деревья были лишь первым испытанием. За ним следовало второе – кажущийся пожар: лес начинал гореть, пламя вздымалось вверх, но – странное дело: касаясь человека, вовсе не обжигало его. Потом начиналось третье испытание: кладовой оборачивался каким-нибудь страшным зверем (медведем или уж вовсе небывалым чудищем, скажем, рогатым конем с железными копытами). Чудище надвигалось на человека со словами: «Я тебя съем или задавлю, задушу!». На это нужно было ответить: «Я сам тебя съем или задушу!»

После всех этих испытаний клад можно было спокойно брать и уносить его домой. Но и это еще не все. Во-первых, добытым богатством ни в коем случае нельзя было похваляться, а то он мог сразу же под землю провалиться. Во-вторых, если клад был заговоренный, то есть, проклятый, то деньги можно было тратить лишь на «кабак да табак» (на водку и курение), ни на что иное проклятые ценности не годились. Так что радости от них было немного: ни нищим на паперти раздать, ни себе чего-нибудь путного купить…

Вид золота мог свести с ума. Вот об этом рассказ: «Жил ледащий мужичонка по имени Микитка. Отправился он раз в лес рубить березки на метлы. Подрубая сук, Микитка упал на землю и куда-то проваливается. Очнулся и видит себя в пещере; в углу пещеры божница (так называли дом для молитвы, даже языческое капище, которые ставили на особо почитаемых местах, на перекрестке дорог у родника и так далее) вся в золотых ризах, а перед нею теплятся золотые лампадки. У стены пещеры висели на цепях дубовые бочки, у некоторых доски отпали и золото оттуда просыпалось, лежит на полу и жаром горит... разгорелись глаза у Микитки.

Только после он осмотрелся кругом, видит, что в пещере сидит седой старец и зорко посматривает на Микитку, а глаза старика сверкают как у волка. Микитка испугался этого старика и возьми да сотвори молитву. Как только он это сделал, старик ощетинился да крикнет: «Возьмите его да выгоните прочь отсюда!» Тут взяли Микитку какие-то люди под руки и вывели в лес на поляну.

Жена его нашла в телеге: лежит, глаза вытаращил, слова сказать не может. Истопила она баню, пропарила, как следует Микитку. Наконец он пришел в чувство, да и рассказал, что случилось с ним. С тех пор мужик и во сне и наяву только и бредит тем, что золота в пещере было видимо и невидимо сколько. Небольшого ума был Микитка; а тут и последний потерял. Так вскоре дураком и умер».

Проклятые деньги могли стать причиной и еще большой беды. Купались однажды казачата в реке Яик, да и увидали, что из обрыва торчит угол кубышки. Стали они в него кидать камнями. Кубышка разбилась, а из нее посыпались серебряные рубли. Казачата их собрали и домой понесли, родителям отдали. Ну, а те давай быстрее прятать в сундуки. Им бы тут же священника из церкви позвать да молебен отслужить, да из жадности не хотели никому найденное показывать. А ночью те деньги разом вспыхнули, сундуки потемнели, задымились, тлеть начали, от них пламя на стены перекинулось, вверх побежало…так вся казачья станица за ночь и сгорела.

Это все клады злые, заговоренные, а теперь расскажем о добрых. Их закопали хорошие люди со словами: «Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Лежи, моя казна, в мать сырой земле до той поры, покуда навернется достойный человек. Дайся, моя казна, тому, кто в церковь Божию ходит, отца и мать почитает, евангельские заповеди соблюдает, нищей братии помогает, святые иконы украшает, священнический и монашеский чин уважает. Дайся ему, казна моя, и в корысть и в радость, чтобы в сем и в будущем веце вкушал сладость. Аминь".

К такому кладу, никакая нечистая сила подступиться не может, так как сохраняет его сила ангельская. Взять его сможет только хороший человек и добытым богатством сумеет распорядиться правильно и по совести. Угадать место, где находится этот клад, довольно просто: на том месте будет какой-нибудь зверек или птица приятной масти? то ли это белая курочка, то ли пестренький теленок. По их масти можно определить, что в земле зарыто: если животное белое, то, значит, под ним лежит серебро; если пестрое – то есть там и золото, и серебро, а, если красное, то – сплошь золото.

Бывало, что клады не открывались полностью, но расставались со своей небольшой частью: на земле появлялась монетка (как правило, это был алтын - монета в 3 копейки, с тех пор за 15-копеечной монетой еще долго сохранилось название «пятиалтынный»; это могла быть и гривна – крупная серебряная монета в 10 копеек: ныне – основная денежная единица Украины, равная 100 копейкам) – как раз на пути нищего или бедного человека, идущего в церковь.

Клад мог объявиться и сам, даже копать не надо, да только не всегда люди соглашались взять его. Именно такой случай был в 1848 году в Симбирской губернии (Ульяновская область). Пошла крестьянка в лес орехи собирать. Набрала полное лукошко, стала с горки спускаться и вдруг услышала за собой голос: «Агафья!» Оглянувшись и увидела, что за ней катится золотая мера (емкость для измерения сыпучих тел, зерна, например, или муки). Вот эта мера и попросила женщину взять ее с собой, но при этом поставила условие: «Отдай мне своего мужа и живи в свое удовольствие». Агафья своего мужа любила и зла ему не желала. Потому и крикнула на золотую побрякушку: «Провались ты, проклятая, в землю, да чтоб и там тебе места не было!» Ну, мера загремела и тотчас провалилась. Только небольшая ямка на этом месте и осталась.

Однажды кладовой отдал охраняемые им сокровища своему родственнику, за что и был наказан. А было вот что. Родились в одной подмосковной деревне двое мальчиков-близнецов. Один был здоровьем хилый, сразу видно, что не жилец: еще и окрестить его не успели, как он умер. Ну, а некрещеные младенцы, как известно, попадают не к Богу, а к черту. Тот его взял в учение, вырастил и поставил охранять клад. Другой брат остался жить, вырос, землю пахал, да только богатства никак не мог нажить.

Вот шел он как-то по лесу, вдруг слышит, как кто-то его окликает: «Брат!» Оглянулся он и словно себя самого в зеркале увидал, только отражение было бледное…Ну, встретились близняшки, разговорились, о своих бедах друг другу поведали. Решил кладовой брату помочь, вынул клад из-под земли, снял с него заклятие и отдал. За это его черт наказал, отправил стеречь какие-то страшные клады вдали от человеческого жилья.

Ну, а что происходило с теми кладами, которые были положены на определенный срок. Скажем, зарыл их хозяин со словами: «Лежи под землей сто лет». Вот миновали эти годы, за это время их никто не нашел и что же делать? Тогда они выходили…на просушку, не все же в земле отсыревать. При этом клад превращался, как мы уже сказали, в какое-нибудь животное. Вот что об этом рассказывали пермские крестьяне: «Был-жил бедняк-бобыль (так называли крестьян, у которых не было своей земли, они нанимались пастухами или батраками к другим крестьянам) и терпел он страшную нужду. Однажды довелось ему пахать свою пашенку, а пашня та находилась невдалеке от курганов. Вечерело.

Вдруг увидел он на одном могильнике коня, а тот весь будто из золота, горит как огонь. Бобыль не струсил: погнался за конем. С кургана на курган прыгала чудная лошадь, но наконец умаялась и остановилась на одном из них. Бобыль к ней, — почти касается лошадиной гривы и готовится ухватиться за нее. Глядь — расступилась земля, — и конь исчез под курганом.

На другой день, на том же самом кургане, привиделось ему, что горит свечка. Бобыль был человек досужливый и тотчас смекнул, что под курганом находится клад, которому пришла очередь выйти на свет Божий. Знал бобыль, как добываются клады, и, хотя много вытерпел от нечистой силы, достал-таки себе кучи серебра и золота и сделался первым богачом в своей деревне».

А бывало, что клады оборачивались людьми и сами приходили к крестьянам. Надо было только их ударить – специально ли, случайно ли, и тогда они рассыпались золотыми или серебряными монетами. В Восточной Сибири рассказывали: «Одна женщина стряпала хлеб. Пришла к ней девка в белом. Вот, например, выкатывает она калачики али хлеб. А девка молчит да катает калачи тоже. Вот взяла она веселку, которой тесто-то мешают, и девку-то ею задела, а та рассыпалась, и получилось золото, полмешка! Говорят, это клад сам пришел».

В завершение расскажем вам еще кое-какие секреты кладов. Обычно они открываются сами собой в определенные дни. Кроме ночи на Ивана Купалу (с 6 на 7 июля), это еще Пасха и день Симона Зилота (23 мая). Добыть клад помогают волшебные травы. Во-первых, это цветок папоротника, расцветающего всего на одну ночь. Во-вторых, разрыв-трава. Ее добывали так: запирали где-нибудь птенцов орла или беркута, а их родители для того, чтобы освободить птенцов, приносили разрыв-траву. В-третьих, это муравей-трава, которая растет в глуши, листья ее формой напоминают крестики, а цветы как языки огненного пламени. В четвертых, это плакун трава, от которой нечистые духи плачут и показывают, где спрятаны клады.

А была еще черная папороть, о которой в народных книгах-травниках написано: «Есть трава черная папорть, растет в лесах, около болот, в мокрых местах в лугах, ростом в аршин и выше стебель, а на стебле маленькие листочки, как у простого, но не черного папороти, а с снизу большие листы; около стебля земля, а на стебле шишка черная, как кочеток или крюк, а в ней пух, и она вся черная: а шишка треугольная, а цвет на ней что серебро — ночью видно его, хотя в какую ночь».

Согласно поверьям, цветок именного этого, черного, а не обыкновенного папоротника, «показывает» и открывает клады, ломает любые запоры и замки, а так же прогоняет нечистую силу. Да, собственно, с этим цветком все становилось доступным. О нем сказано: «Все узнаешь, что где есть или лежит или делается, и как, куда и в коем месте; просто сказать — все будешь знать, хотя и в чужие города и иныя государства дороги и пропуски: тот цвет положи в рот за щеку и поди, куды хошь: никто тебя не увидит, что хошь делай».
На этом закончим наш рассказ о тайнах кладов и их хранителей, кладовых.